Дуров
Сергей Александрович
Сергей Александрович
Героический комбат.
О жизни и делах березовчанина
Сергея Александровича Дурова
О жизни и делах березовчанина
Сергея Александровича Дурова
Березовчанин Сергей Александрович Дуров – организатор первых пионерских отрядов в Березовском, кадровый военный, участник прорыва блокады Ленинграда. Он представитель того «неугомонного племени», которое строило «новый мир» в XX веке.
Он был очевидцем и непосредственным участником переломных легендарных событий: революция, гражданская, Великая Отечественная война…
Для нашего города Сергей Александрович стал человеком-легендой: стоял у истоков организации первых пионерских отрядов Березовского, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, на его глазах росла и крепла боевая мощь нашей армии. А еще он оставил бесценные воспоминания о событиях того далекого времени.
Из воспоминаний Сергея Александровича Дурова
Детство и юность
«Родился я 11 мая 1905 года в семье горного нарядчика Александра Дмитриевича Дурова на Шульгинском руднике Березовской волости, Екатеринбургского уезда, Пермской губернии. Вскоре отец был переведен на второй Благодатный рудник золотопромышленника Поклевского-Козелл. Учиться я начал в начальной школе в 1913 году на первом Благодатном руднике.
В 1914 году началась первая империалистическая война. Поклевские-Козелл закрыли Благодатные рудники. Отец остался в должности старшего сторожа на втором Благодатном. Рудники опустели. Я продолжал учиться в Березовском заводе, в трехклассной начальной школе министерства просвещения. Одноэтажное кирпичное здание, в котором располагалась еще одна мужская начальная школа и церковно-приходская. Теперь это школа № 33.
В 1916 году я закончил начальную школу, сдал экзамен и поступил учиться в Екатеринбурге в торговую школу. Жил у родственников.
В 1917 г. произошла февральская буржуазная революция. Учащиеся принимали участие в демонстрациях. Рабочие и солдаты сбросили со стендов городских застав двухголовых чугунных орлов и утопили бронзовые бюсты из сквера Петра Первого и Екатерины Второй в городском пруду. Сбросили с пьедестала памятник царю Александру Второму. Он стоял напротив Кафедрального собора, теперь это Площадь 1905 года. Из резервуаров водочного завода выпустили весь спирт и водку – по улице текли ручьи спиртного.
Мы тоже принимали участие, уничтожали портреты царской фамилии и их сановников и сбрасывали вывески с царскими орлами. Вскоре к нам в школу прибыл из ссылки учитель истории большевик Дмитрий Александрович Киселев. Он сразу приобрел популярность, сгруппировал вокруг себя старших учеников, особенно близкими ему стали Марков и Серебренников. Школа стала большевистского направления и враждовала с реалистами и гимназистами. Часто доходило до драки и, несмотря на то, что наша школа была маленькой, мы их били. Учителя-дворяне боролись с Киселевым.
Во время двоевластия борьба большевиков с эсерами и меньшевиками также проявилась и в Екатеринбурге. На демонстрациях были столкновения с применением оружия, в одном из них был убит наш ученик Серебренников. Школа вынесла протест. Учителя-дворяне покинули школу и объявили ее закрытой. Киселев с учеником Марковым организовал работу школы, набрав учителями студентов.
И вот произошла Октябрьская Социалистическая революция. Всех эсеров и меньшевиков Киселев из школы выдворил. Учительский состав омолодился. Почти все ученики старших классов вступили в Красную гвардию и вскоре ушли на фронт для борьбы с дутовскими контрреволюционными бандами.
В Екатеринбурге часто проходили похороны погибших в боях с контрреволюцией красногвардейцев. Положение было тревожное. Занятия в школе проходили беспланово из-за недостатка преподавателей, а потом прекратились.
Из Тобольска в Екатеринбург был привезен царь Романов Николай Второй с семьей и помещен в дом Ипатьева на берегу пруда под Вознесенской горой.
В конце мая 1918 года подняли мятеж чехословаки. Захватили Пензу, Самару, Челябинск и угрожали Екатеринбургу. Я лето жил дома на втором Благодатном руднике, на станции Монетная. В конце июля через станцию пошли эшелоны отступающих из Екатеринбурга красногвардейцев. Они разбрасывали листовки, в которых сообщалось, что Николай Второй Романов Кровавый долго жил и по постановлению Уральского областного совета расстрелян вместе с семьею. И были призывы подняться на борьбу с контрреволюцией за власть Советов.
Эшелоны прошли, станция опустела, а потом пришел бронепоезд чехословаков и сотня оренбургских казаков-дутовцев с желтыми лампасами.
Через несколько дней прошел бой около Теплого ключа, бронепоезд чехов был немного поцарапан, а казаки многие ранены. Я был на станции и видел, как чехи привезли двух пленных красногвардейцев. Один был высокий и худощавый, другой среднего роста, коренастый.
Казаки увидели привезенных чехами пленных, заметили на коренастом под гимнастеркой тельняшку, схватили его, а другого чехи успели посадить в вагон. Казаки стали бить захваченного матроса нагайками, матрос упал. Казаки озверели, схватили его за руки и поволокли на опушку леса, стали рубить клинками. Перерубили горло, распороли живот. Матрос все еще дышал, тогда казак выстрелил несколько раз из нагана. Казаки приказали станционным рабочим выкопать яму и зарыть его.
Второй раз чехи привели трех человек красногвардейцев. Один был молоденький мальчишка. Допросив их в станции, вывели, и снова казаки забрали их, заставили выкопать могилу и расстреляли. Могила была около березы, а сейчас там все застроено.
Мы уехали в Березовский, поселились у родственников и больше на Благодатный не вернулись.
В 1918-1919 годах я учился при белых. В школу вернулись учителя и завели старые порядки. Старшие ученики гимназии и реального училища вступили в белую армию добровольцами в ударные батальоны. На рукавах была эмблема: на черной нашивке перекрещенные белые кости и череп. В Екатеринбурге жил чехословацкий генерал Гайда, командир корпуса. Приехал экспедиционный отряд англичан. Они искали останки Николая Второго и его семьи, но ничего не нашли. А в подвале дома Ипатьева, где были расстреляны Романовы, вырезали из стен и пола все пули и увезли как реликвии.
Тюрьма была переполнена рабочими. Расстреливать возили и к нам, к шахте в районе завода стройконструкций, туда бросали расстрелянных. Ее потом найти не могли.
15 июля 1919 года Красная гвардия освободила Екатеринбург от колчаковцев.
В 1919-1920 гг. все учебные заведения были преобразованы в Советские школы первой и второй ступени. Я стал учеником школы второй ступени, а в 1921 году учиться бросил: пришлось помогать семье, ездить по деревням, доставать продукты – «мешочничать».
В 1922 году начала налаживаться в Березовском работа шахт. Я стал работать на Ключевской шахте, а в 1923 году перешел на работу на бегунную фабрику.
В январе 1924 года вступил в комсомол. Мне поручили организовать пионерскую организацию в Березовском».
Пионерский форпост
«В начале июня 1924 года Березовский райком комсомола принял решение – создать организацию юных пионеров. Эту задачу возложили на меня, тогда 18-летнего комсомольца. С чего и как начать – я не знал. Пришлось идти в Свердловск, перенимать опыт. Там пионерские отряды уже существовали.
В Березовском начать дело мы решили с детского дома, он находился в здании горисполкома (сейчас военкомат). Вместе с комсомолкой Ирой Черноскутовой мы собрали воспитанников детдома, и я подробно рассказал им о пионерах. Сразу после собрания в отряд записалось 50 человек.
С помощью комсомольской ячейки начали изыскивать необходимые средства на приобретение горна, барабана, знамени, пионерских форм и галстуков. Кроме того, сами пионеры изготовили пионерские посохи (шесты в полтора метра длиной) и клубки (бечевка, шнур длиной метров пять). Когда все было готово, состоялось торжество в честь рождения первого пионерского отряда: вручение знамени и вручение пионерских галстуков.
Первый отряд стал жить. Мы издавали стенную газету и занимались спортом, ставили пьесы и разучивали песни, ночевали в лесу у костра и проводили беседы на политические темы. Да мало ли было дел! «Пионерский форпост» – так именовалась наша организация.
Долго готовились пионеры, прежде чем показали свой отряд и взрослым, и детям Березовского. Строевая подготовка, разучивание песен, вольных упражнений – все это необходимо было тщательно отшлифовать, чтобы «не упасть в грязь лицом».
...Теплый, тихий солнечный день. И вдруг привычную тишину прорезали звуки пионерского горна, грохот барабана. Стройными рядами, чётким строевым шагом, в новых пионерских формах, под развернутым знаменем пионеры отряда проходят по улицам города. Летит задорная пионерская песня. Она невольно зовет к себе. Разве какая-либо детская душа устоит от такого соблазна? Толпы ребятишек увлекает за собой отряд. Вот он остановился на площади. Юные физкультурники начали показ гимнастических упражнений. Ребятишки с завистью смотрели на это красочное зрелище.
Все чаще и чаще пионеры демонстрировали свои увлекательные начинания, все больше к их играм присоединялась неорганизованная детвора. А месяц спустя райком комсомола приступил к следующему шагу. Начал создаваться второй отряд – из учеников школы. Против ожидания записалось в пионеры большое количество ребят. Но... все это встретили в штыки отдельные родители. Вместе с женщинами-делегатками, учителями комсомольцы созывали родительские собрания, разъясняли цели и задачи пионерских организаций, вновь изыскивали средства на оформление отряда, на обеспечение нуждающихся детей обувью и одеждой. Но и этот отряд был все-таки вскоре создан. Он был закреплен также за ячейкой горняков. Постепенно родители изменили свои взгляды. Второй отряд тоже стал жить. Носил он имя Карла Маркса.
В это же время появились еще три отряда при школах. Так начиналась история пионерии Березовского.
Меня послали на окружные курсы пионерработников, а летом 1924 года – на областные, после чего я уже работал штатным пионерработником – председателем райбюро юных пионеров».
Служба в армии
«В 1920-х годах на службу в армию призывали 22-х лет, и мой призывной год был 1927. До призыва в армию на действительную службу призывники в течение двух лет проходили допризывную подготовку по месту жительства. Во время сборов являлись на проверку, как и в казарме, и проходили занятия в течение дня по воинскому распорядку, неся ответственность, так же как и красноармейцы. Имелись при сборных пунктах и гауптвахты, куда командир мог определить нерадивых или недисциплинированных допризывников. Сборы проходили в школе, теперь это школа № 33.
Пройдя допризывную подготовку, я должен был явиться на призывную комиссию, которая работала в Свердловске, осенью 1927 года. Как секретарь горкома комсомола и член окружкома я имел бронь. Нас, льготников под броней, было 11 человек. И мы договорились пойти служить в кадры армии. Отправились в призывную комиссию, подали заявления об отказе от семейных льгот и снятии брони. А поскольку мы все были коммунисты, то комиссар призывной комиссии всех зачислил в кадры.
Нас в окружкоме поругали, убеждали исправить положение, но мы уперлись. Тогда нам устроили проводы и отпустили служить трудовому народу.
Началась моя воинская служба с рядового курсанта в полковой школе 170-го Свердловского стрелкового полка 57-й Уральской стрелковой дивизии в Свердловске. За год окончил полковую школу, получил звание младшего командира (командир отделения), и был направлен в Березовский для работы с переменным составом красноармейцев третьей Березовской роты. Организовал в Березовском кружок военных знаний, в котором проходила военную подготовку молодежь. Из полка привезли боевые винтовки и проводили стрельбы, тактические учения и военные походы с комсомольцами.
Летом 1929 года в должности временно исполняющего обязанности командира взвода третьей роты 170-го стрелкового полка в лагерях на Гореловском кордоне обучал своих земляков-березовчан.
Осенью 1929 года заканчивался срок моей действительной военной службы, и я должен был демобилизоваться. В это время произошли события на КВЖД, и мы, 10 коммунистов, изъявили желание поехать туда. Но надобность в нас миновала, и нам предложили учиться в Иркутском пехотном училище на средних командиров.
В июне 1930 года я окончил училище и был выпущен командиром взвода пехоты. И началась моя служба профессионального военного. В составе 40 человек командиров взводов я был направлен в войска ОГПУ.
До 1936 года служил в войсках ОГПУ по охране военных заводов, а в 1936 году был направлен на учебу в высшую партийную школу НКВД в Москву. По ее окончании в 1937 году нес службу на Колыме командиром стрелкового батальона.
В июне 1939-го по болезни жены и сына был переведен в 13-й стрелковый полк в Алма-Ату. Пока перебирался с семьей из Колымы, полк ушел в Ленинград. Оставив семью в Алма-Ате, отправился в Ленинград. Пока добрался до Ленинграда – полк ушел на финскую границу, началась война с Финляндией. Меня отозвали в Москву, а оттуда направили в Ростов-на-Дону в 5-й мотострелковый полк войск НКВД, туда же перебралась и семья. В мае 1940 полк погрузили в эшелоны и направили к Латвийской границе».
Латвия. 1940-1941 годы
«После того, как правительство Латвии сложило свои полномочия и сбежало из Латвии, наш полк вместе с частями Красной армии вошел в Латвию и встал лагерем в лесу под Ригой, а после выборов советского правительства Латвийской ССР полк был расквартирован в Риге. Командный состав с семьями поселился в доме, где проживали и члены правительства. Нашему пятому полку была поручена охрана правительственных учреждений Латвийской ССР.
Наряду с охраной правительственных учреждений полк нес и оперативную службу, помогая изъятию контрреволюционных националистических элементов.
Помню одну операцию, участником которой я был. Четыре видных деятеля Ульмановского режима собрались бежать из Риги в Швецию. В зимнюю вьюжную ночь в маскхалатах мы лежали в снегу под пургой в засаде где-то на рижском взморье. На рейде, в море воровски бросило якорь шведское судно, ожидая пассажиров, которые должны были переправиться на него в приготовленной на берегу шлюпке. Долго нам пришлось лежать в снегу, мерзнуть и ждать. Когда они стали спускать шлюпку на воду, их схватили, втолкнули во рты кляпы, а на руки надели наручники. На руках донесли до машины и доставили в Ригу. Обещали за эту операцию поощрить, да так и забыли…
В Риге я обучал строевой и военной подготовке один из батальонов рабочей гвардии, созданный из рабочих пивоваренного завода, шоколадной и консервной фабрик».
Война
С началом войны полки войск НКВД приняли непосредственное участие в боевых действиях. Участвовали в боях в Риге, прикрывали отход из Риги к Таллину. Два месяца сдерживали натиск гитлеровских захватчиков, с честью выполнили свой долг перед Родиной. Многие бойцы были представлены к правительственным наградам, в том числе и С. А. Дуров.
В ходе тяжёлых боёв большая часть личного состава полков погибла, в Ленинград из-под Таллина С. А. Дурову удалось эвакуировать 120 человек. Их направили в другие части, а 83-й железнодорожный полк и 5-й Донской перестали существовать...
Сергей Александрович считал, что по отношению к выжившим бойцам этих полков была допущена большая несправедливость, о чем он и написал в своем письме с Ленинградского фронта в 1942 году начальнику войск НКВД СССР: «Прошу Вас принять меры к установлению судьбы лиц из состава бойцов и командиров бывших Пятого Донского и 83-го ж.д. полков НКВД, известить семьи погибших и принять меры к их обеспечению, а также восстановить наградные листы. Это можно сделать путем выяснения местонахождения уцелевших бойцов и командиров этих полков в частях НКВД Ленинградского фронта».
Из воспоминаний С. А. Дурова:
«Оставшихся бойцов сняли с полуострова Локса Эстонской ССР катера, на кораблях нас доставили в Ленинград. Здесь была сформирована новая 21-я стрелковая дивизия. Меня назначили командиром первого стрелкового батальона 14-го стрелкового полка. В середине сентября заняли запасные позиции в пяти километрах от Кировского завода. Правый фланг – берег Финского залива, а левый – перекресток дорог: Красносельского шоссе и Балтийской железной дороги.
Ленинград жил тревожной, но относительно нормальной жизнью. Бои шли под Лугой и Нарвой. А в Стрельню еще ходили трамваи. Ленинградцы готовились к встрече нежданных гостей: рыли окопы, строили оборонительные сооружения – доты, дзоты, противотанковые рвы, проволочные заграждения, баррикады.
Но 24 сентября поступили тревожные вести, что бои идут уже у Красного Села. Мы срочно стали готовить к бою противотанковые пушки, минометы, батареи, пулеметы. Наступило утро 27 сентября, ясное и тихое, обычное осеннее утро. Неподалеку от наших позиций ленинградцы рубили на огородах капусту. И вдруг на Красносельском шоссе показалась колонна немцев. Оказалось, в районе Красного Села им удалось прорваться, и они двинулись на Ленинград. Наши запасные позиции неожиданно превратились в передний край.
Мы открыли огонь из всех имеющихся в нашем распоряжении огневых средств. И удачно: сразу же накрыли колонну. Немцы бросились обратно, оставив на дороге убитых и раненых. Но, опомнившись, вскоре повели организованное наступление, пытаясь смять нашу оборону. Сначала нас атаковали автоматчики, потом им на помощь пришли танки, артиллерия. Но наши солдаты не дрогнули, они уже приобрели боевой опыт. Семь атак фашистов было отбито. Немцы на этом участке не прошли.
Потеряв надежду быстро овладеть городом, фашисты решили изменить тактику: принудить Ленинград к сдаче постоянными обстрелами и голодом. Им удалось поджечь продовольственные склады города. Для ленинградцев наступили тяжелые дни. Паек хлеба в сутки – 110 граммов, и то суррогат. Не было топлива. Водопровод не работал. Ленинград засыпало снегом, жители не в силах были чистить улицы.
Но город не сдавался. Работали заводы, изготовляя оружие и боеприпасы. Я помню, как приезжали, отремонтировав танки, к нам на позиции ленинградцы и просили разрешения испытать машины. Зимой 1941-42 гг. по Ладоге была проложена «дорога жизни», которая облегчила положение Ленинграда.
Осада города продолжалась уже больше года. За это время мне пришлось побывать на переднем крае оборонительных позиций под городом Пушкиным и на Пулковской высоте. Летом 1942 года меня отозвали в отдел кадров Ленфронта и поручили формирование отдельного мотострелкового десантного батальона автоматчиков 61-й легкотанковой бригады резерва Ленфронта.
Началась подготовка к прорыву ленинградской блокады, с этой целью и формировалась бригада. К предстоящим боям готовились основательно. Проводили рекогносцировки на местности, боевые стрельбы, командиры учили взаимодействию автоматчиков и танкистов: «обкатывали» танками непривычных новичков. Не раз приезжали наблюдать за подготовкой маршалы Ворошилов, Тимошенко. Ожидали морозов, чтобы по крепкому льду перейти на левый берег Невы, где были немецкие укрепления в районе Шлиссельбурга-Марьино.
И вот началось: мощная артподготовка должна была сокрушить оборону противника. Весь лес по правому берегу Невы был заполнен артиллерией и штабелями боеприпасов. В ночь с 12 на 13 января, после артподготовки, танки по льду перешли Неву. Для развития успеха в прорыв был брошен вместе с другими частями и наш батальон. Нам выпала задача взять артиллерийские позиции немцев с этого опорного пункта, захватив много пушек. Тяжелые бои шли пять суток.
Немцев выбили из поселков № 1, 2, 3 и гнали к пятому. Они бежали туда со всех сторон. Из Шлиссельбурга, куда ворвался бронебатальон майора Легезы, от Староладожского и Новоладожского каналов, где их тоже давили и жали танковые батальоны. Слышно было, что и волховчане наступают и гонят немцев в нашу сторону.
Наступило утро исторического дня 18 января 1943 года. Наш мотострелковый батальон находился не дальше километра от поселка № 5, но бойцов осталось мало. Выдвинули ближе пушки, минометы, растянули в цепь роту противотанковых ружей и повели огонь по поселку. Мы ждали подкрепления – пулеметный батальон. Подошла танковая рота лейтенанта Осатюка и тоже пристроилась к нам.
Громадной колонной немцы двинулись из поселка левее наших позиций. Мы начали вести огонь из станковых пулеметов. А когда пулеметчики врезались в колонну, ведя рукопашный бой, бросились туда, стреляя из автоматов и пистолетов.
И вот в этот момент я был ранен – пуля немецкого снайпера попала в голову. Санитары унесли меня с поля боя, а вскоре, через час, произошла радостная встреча бойцов двух фронтов – Ленинградского и Волховского».
После излечения Сергей Александрович вновь вернулся в строй. В феврале 1949 года подполковник С. А. Дуров уволен в запас, пройдя путь от курсанта полковой школы до командира полка. В 1954 году он вернулся на родину и вел в Березовском большую военно-патриотическую работу среди молодежи.
За мужество и отвагу в боях с врагом С. А. Дуров награжден орденами Боевого Красного Знамени, Красной Звезды и семью медалями. Среди солдат и командиров он пользовался заслуженным авторитетом, служил примером храбрости и беззаветного служения Родине.
Сергея Александровича Дурова не стало 30 июня 1979 года.
А в 1980 году в газете «Уральский рабочий» была опубликована заметка ленинградца Г. Браиловского «Благодарность»:
«Пишет вам 80-летняя Анна Тимофеевна Тимофеева, мать, троих детей, а теперь уже бабушка и прабабушка. А пишу потому, что, радуясь судьбе своих детей, каждый раз с благодарностью вспоминаю имя воина Красной Армии майора-танкиста Сергея Александровича Дурова. Тем, что остались в живых, мы обязаны душевной щедрости этого человека. В конце декабря 1942 года в наш дом вошла беда: младшая дочь, ходившая за хлебом, вернулась без карточек. В блокадном Ленинграде это означало для нас голодную смерть, И вот ночью к нам постучались военные, старший – потом я узнала – майор Дуров попросил разрешения расположиться у нас в пустых комнатах. Я разрешила. Майор спросил: «А сколько вам платить, мамаша?» Я сказала, нам денег не надо, нам бы хлеба кусочек, и рассказала о своей беде.
Почти месяц Сергей Александрович, медсестра Наташа и ординарец Коля прожили у нас, и каждый день делились своим пайком.
Я стала ходить быстрее, и дети мои воскресли. Перед самым прорывом блокады наши гости уехали. Не знаю, остался ли в живых на войне Сергей Александрович Дуров, не знаю, где его жена, трое детей, фотографии которых он нам показывал, но был он сам с Урала, и, если попадутся его родным на глаза строки моего письма, пусть знают, их отец и его товарищи были настоящими людьми, у которых в душе жила ненависть к врагам и любовь к людям».
Такое вот письмо пришло в редакцию ленинградской молодежной газеты «Смена». 23 февраля оно было опубликовано в отделе «Отзовитесь!». А спустя неделю редакция получила отклик.
«Дорогая Анна Тимофеевна! Я служила в мотострелковом батальоне 61-й легко-танковой бригады, которым командовал майор Дуров. Во время прорыва блокады он был ранен, но поправился и до конца войны продолжал находиться на фронте. Ныне подполковник в отставке Сергей Александрович Дуров должен проживать в городе Березовском Свердловской области.
А пишет вам Наталья Шувалова, та самая медсестра, что вошла к вам в дом декабрьской ночью 1942-го и о которой вы упоминаете в своем письме. С радостью прочла я ваше письмо, с радостью встречусь с вами снова...»
А потом была встреча, спустя почти сорок лет. На глазах Анны Тимофеевны, коренной ленинградки, отдавшей труду большую часть жизни, потерявшей мужа, пережившей, блокаду, блестели слезы. Не горькие – счастливые! Рядом сидели дочери, помнящие Наталью Шувалову, сидели внучка, те, кто уцелел в блокаду, и те, кто никогда в жизни не видел хлебных карточек.
Выполняя просьбу Анны Тимофеевны, я рассказываю об этой маленькой истории большой войны свердловчанам. Сергей Александрович Дуров – их земляк, хотелось бы, чтобы эти строки, продиктованные памятью сердца ленинградки Тимофеевой, прочитали и дети танкиста Дурова. И не только его.
Долог и крут был путь к нашей Победе. Велик список победителей – живых и павших. Тех, кто дожил до победного салюта в Берлине, и тех, кто пал на рассвете 22 июня. Сегодня 35-летие незабываемого дня 9 Мая сорок пятого. Как много уже написано и рассказано о войне, но как это сравнительно мало с тем, о чем еще предстоит рассказать, сколько еще подобных маленьких историй большой войны хранит опаленная Память поколения победителей».
Он был очевидцем и непосредственным участником переломных легендарных событий: революция, гражданская, Великая Отечественная война…
Для нашего города Сергей Александрович стал человеком-легендой: стоял у истоков организации первых пионерских отрядов Березовского, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, на его глазах росла и крепла боевая мощь нашей армии. А еще он оставил бесценные воспоминания о событиях того далекого времени.
Из воспоминаний Сергея Александровича Дурова
Детство и юность
«Родился я 11 мая 1905 года в семье горного нарядчика Александра Дмитриевича Дурова на Шульгинском руднике Березовской волости, Екатеринбургского уезда, Пермской губернии. Вскоре отец был переведен на второй Благодатный рудник золотопромышленника Поклевского-Козелл. Учиться я начал в начальной школе в 1913 году на первом Благодатном руднике.
В 1914 году началась первая империалистическая война. Поклевские-Козелл закрыли Благодатные рудники. Отец остался в должности старшего сторожа на втором Благодатном. Рудники опустели. Я продолжал учиться в Березовском заводе, в трехклассной начальной школе министерства просвещения. Одноэтажное кирпичное здание, в котором располагалась еще одна мужская начальная школа и церковно-приходская. Теперь это школа № 33.
В 1916 году я закончил начальную школу, сдал экзамен и поступил учиться в Екатеринбурге в торговую школу. Жил у родственников.
В 1917 г. произошла февральская буржуазная революция. Учащиеся принимали участие в демонстрациях. Рабочие и солдаты сбросили со стендов городских застав двухголовых чугунных орлов и утопили бронзовые бюсты из сквера Петра Первого и Екатерины Второй в городском пруду. Сбросили с пьедестала памятник царю Александру Второму. Он стоял напротив Кафедрального собора, теперь это Площадь 1905 года. Из резервуаров водочного завода выпустили весь спирт и водку – по улице текли ручьи спиртного.
Мы тоже принимали участие, уничтожали портреты царской фамилии и их сановников и сбрасывали вывески с царскими орлами. Вскоре к нам в школу прибыл из ссылки учитель истории большевик Дмитрий Александрович Киселев. Он сразу приобрел популярность, сгруппировал вокруг себя старших учеников, особенно близкими ему стали Марков и Серебренников. Школа стала большевистского направления и враждовала с реалистами и гимназистами. Часто доходило до драки и, несмотря на то, что наша школа была маленькой, мы их били. Учителя-дворяне боролись с Киселевым.
Во время двоевластия борьба большевиков с эсерами и меньшевиками также проявилась и в Екатеринбурге. На демонстрациях были столкновения с применением оружия, в одном из них был убит наш ученик Серебренников. Школа вынесла протест. Учителя-дворяне покинули школу и объявили ее закрытой. Киселев с учеником Марковым организовал работу школы, набрав учителями студентов.
И вот произошла Октябрьская Социалистическая революция. Всех эсеров и меньшевиков Киселев из школы выдворил. Учительский состав омолодился. Почти все ученики старших классов вступили в Красную гвардию и вскоре ушли на фронт для борьбы с дутовскими контрреволюционными бандами.
В Екатеринбурге часто проходили похороны погибших в боях с контрреволюцией красногвардейцев. Положение было тревожное. Занятия в школе проходили беспланово из-за недостатка преподавателей, а потом прекратились.
Из Тобольска в Екатеринбург был привезен царь Романов Николай Второй с семьей и помещен в дом Ипатьева на берегу пруда под Вознесенской горой.
В конце мая 1918 года подняли мятеж чехословаки. Захватили Пензу, Самару, Челябинск и угрожали Екатеринбургу. Я лето жил дома на втором Благодатном руднике, на станции Монетная. В конце июля через станцию пошли эшелоны отступающих из Екатеринбурга красногвардейцев. Они разбрасывали листовки, в которых сообщалось, что Николай Второй Романов Кровавый долго жил и по постановлению Уральского областного совета расстрелян вместе с семьею. И были призывы подняться на борьбу с контрреволюцией за власть Советов.
Эшелоны прошли, станция опустела, а потом пришел бронепоезд чехословаков и сотня оренбургских казаков-дутовцев с желтыми лампасами.
Через несколько дней прошел бой около Теплого ключа, бронепоезд чехов был немного поцарапан, а казаки многие ранены. Я был на станции и видел, как чехи привезли двух пленных красногвардейцев. Один был высокий и худощавый, другой среднего роста, коренастый.
Казаки увидели привезенных чехами пленных, заметили на коренастом под гимнастеркой тельняшку, схватили его, а другого чехи успели посадить в вагон. Казаки стали бить захваченного матроса нагайками, матрос упал. Казаки озверели, схватили его за руки и поволокли на опушку леса, стали рубить клинками. Перерубили горло, распороли живот. Матрос все еще дышал, тогда казак выстрелил несколько раз из нагана. Казаки приказали станционным рабочим выкопать яму и зарыть его.
Второй раз чехи привели трех человек красногвардейцев. Один был молоденький мальчишка. Допросив их в станции, вывели, и снова казаки забрали их, заставили выкопать могилу и расстреляли. Могила была около березы, а сейчас там все застроено.
Мы уехали в Березовский, поселились у родственников и больше на Благодатный не вернулись.
В 1918-1919 годах я учился при белых. В школу вернулись учителя и завели старые порядки. Старшие ученики гимназии и реального училища вступили в белую армию добровольцами в ударные батальоны. На рукавах была эмблема: на черной нашивке перекрещенные белые кости и череп. В Екатеринбурге жил чехословацкий генерал Гайда, командир корпуса. Приехал экспедиционный отряд англичан. Они искали останки Николая Второго и его семьи, но ничего не нашли. А в подвале дома Ипатьева, где были расстреляны Романовы, вырезали из стен и пола все пули и увезли как реликвии.
Тюрьма была переполнена рабочими. Расстреливать возили и к нам, к шахте в районе завода стройконструкций, туда бросали расстрелянных. Ее потом найти не могли.
15 июля 1919 года Красная гвардия освободила Екатеринбург от колчаковцев.
В 1919-1920 гг. все учебные заведения были преобразованы в Советские школы первой и второй ступени. Я стал учеником школы второй ступени, а в 1921 году учиться бросил: пришлось помогать семье, ездить по деревням, доставать продукты – «мешочничать».
В 1922 году начала налаживаться в Березовском работа шахт. Я стал работать на Ключевской шахте, а в 1923 году перешел на работу на бегунную фабрику.
В январе 1924 года вступил в комсомол. Мне поручили организовать пионерскую организацию в Березовском».
Пионерский форпост
«В начале июня 1924 года Березовский райком комсомола принял решение – создать организацию юных пионеров. Эту задачу возложили на меня, тогда 18-летнего комсомольца. С чего и как начать – я не знал. Пришлось идти в Свердловск, перенимать опыт. Там пионерские отряды уже существовали.
В Березовском начать дело мы решили с детского дома, он находился в здании горисполкома (сейчас военкомат). Вместе с комсомолкой Ирой Черноскутовой мы собрали воспитанников детдома, и я подробно рассказал им о пионерах. Сразу после собрания в отряд записалось 50 человек.
С помощью комсомольской ячейки начали изыскивать необходимые средства на приобретение горна, барабана, знамени, пионерских форм и галстуков. Кроме того, сами пионеры изготовили пионерские посохи (шесты в полтора метра длиной) и клубки (бечевка, шнур длиной метров пять). Когда все было готово, состоялось торжество в честь рождения первого пионерского отряда: вручение знамени и вручение пионерских галстуков.
Первый отряд стал жить. Мы издавали стенную газету и занимались спортом, ставили пьесы и разучивали песни, ночевали в лесу у костра и проводили беседы на политические темы. Да мало ли было дел! «Пионерский форпост» – так именовалась наша организация.
Долго готовились пионеры, прежде чем показали свой отряд и взрослым, и детям Березовского. Строевая подготовка, разучивание песен, вольных упражнений – все это необходимо было тщательно отшлифовать, чтобы «не упасть в грязь лицом».
...Теплый, тихий солнечный день. И вдруг привычную тишину прорезали звуки пионерского горна, грохот барабана. Стройными рядами, чётким строевым шагом, в новых пионерских формах, под развернутым знаменем пионеры отряда проходят по улицам города. Летит задорная пионерская песня. Она невольно зовет к себе. Разве какая-либо детская душа устоит от такого соблазна? Толпы ребятишек увлекает за собой отряд. Вот он остановился на площади. Юные физкультурники начали показ гимнастических упражнений. Ребятишки с завистью смотрели на это красочное зрелище.
Все чаще и чаще пионеры демонстрировали свои увлекательные начинания, все больше к их играм присоединялась неорганизованная детвора. А месяц спустя райком комсомола приступил к следующему шагу. Начал создаваться второй отряд – из учеников школы. Против ожидания записалось в пионеры большое количество ребят. Но... все это встретили в штыки отдельные родители. Вместе с женщинами-делегатками, учителями комсомольцы созывали родительские собрания, разъясняли цели и задачи пионерских организаций, вновь изыскивали средства на оформление отряда, на обеспечение нуждающихся детей обувью и одеждой. Но и этот отряд был все-таки вскоре создан. Он был закреплен также за ячейкой горняков. Постепенно родители изменили свои взгляды. Второй отряд тоже стал жить. Носил он имя Карла Маркса.
В это же время появились еще три отряда при школах. Так начиналась история пионерии Березовского.
Меня послали на окружные курсы пионерработников, а летом 1924 года – на областные, после чего я уже работал штатным пионерработником – председателем райбюро юных пионеров».
Служба в армии
«В 1920-х годах на службу в армию призывали 22-х лет, и мой призывной год был 1927. До призыва в армию на действительную службу призывники в течение двух лет проходили допризывную подготовку по месту жительства. Во время сборов являлись на проверку, как и в казарме, и проходили занятия в течение дня по воинскому распорядку, неся ответственность, так же как и красноармейцы. Имелись при сборных пунктах и гауптвахты, куда командир мог определить нерадивых или недисциплинированных допризывников. Сборы проходили в школе, теперь это школа № 33.
Пройдя допризывную подготовку, я должен был явиться на призывную комиссию, которая работала в Свердловске, осенью 1927 года. Как секретарь горкома комсомола и член окружкома я имел бронь. Нас, льготников под броней, было 11 человек. И мы договорились пойти служить в кадры армии. Отправились в призывную комиссию, подали заявления об отказе от семейных льгот и снятии брони. А поскольку мы все были коммунисты, то комиссар призывной комиссии всех зачислил в кадры.
Нас в окружкоме поругали, убеждали исправить положение, но мы уперлись. Тогда нам устроили проводы и отпустили служить трудовому народу.
Началась моя воинская служба с рядового курсанта в полковой школе 170-го Свердловского стрелкового полка 57-й Уральской стрелковой дивизии в Свердловске. За год окончил полковую школу, получил звание младшего командира (командир отделения), и был направлен в Березовский для работы с переменным составом красноармейцев третьей Березовской роты. Организовал в Березовском кружок военных знаний, в котором проходила военную подготовку молодежь. Из полка привезли боевые винтовки и проводили стрельбы, тактические учения и военные походы с комсомольцами.
Летом 1929 года в должности временно исполняющего обязанности командира взвода третьей роты 170-го стрелкового полка в лагерях на Гореловском кордоне обучал своих земляков-березовчан.
Осенью 1929 года заканчивался срок моей действительной военной службы, и я должен был демобилизоваться. В это время произошли события на КВЖД, и мы, 10 коммунистов, изъявили желание поехать туда. Но надобность в нас миновала, и нам предложили учиться в Иркутском пехотном училище на средних командиров.
В июне 1930 года я окончил училище и был выпущен командиром взвода пехоты. И началась моя служба профессионального военного. В составе 40 человек командиров взводов я был направлен в войска ОГПУ.
До 1936 года служил в войсках ОГПУ по охране военных заводов, а в 1936 году был направлен на учебу в высшую партийную школу НКВД в Москву. По ее окончании в 1937 году нес службу на Колыме командиром стрелкового батальона.
В июне 1939-го по болезни жены и сына был переведен в 13-й стрелковый полк в Алма-Ату. Пока перебирался с семьей из Колымы, полк ушел в Ленинград. Оставив семью в Алма-Ате, отправился в Ленинград. Пока добрался до Ленинграда – полк ушел на финскую границу, началась война с Финляндией. Меня отозвали в Москву, а оттуда направили в Ростов-на-Дону в 5-й мотострелковый полк войск НКВД, туда же перебралась и семья. В мае 1940 полк погрузили в эшелоны и направили к Латвийской границе».
Латвия. 1940-1941 годы
«После того, как правительство Латвии сложило свои полномочия и сбежало из Латвии, наш полк вместе с частями Красной армии вошел в Латвию и встал лагерем в лесу под Ригой, а после выборов советского правительства Латвийской ССР полк был расквартирован в Риге. Командный состав с семьями поселился в доме, где проживали и члены правительства. Нашему пятому полку была поручена охрана правительственных учреждений Латвийской ССР.
Наряду с охраной правительственных учреждений полк нес и оперативную службу, помогая изъятию контрреволюционных националистических элементов.
Помню одну операцию, участником которой я был. Четыре видных деятеля Ульмановского режима собрались бежать из Риги в Швецию. В зимнюю вьюжную ночь в маскхалатах мы лежали в снегу под пургой в засаде где-то на рижском взморье. На рейде, в море воровски бросило якорь шведское судно, ожидая пассажиров, которые должны были переправиться на него в приготовленной на берегу шлюпке. Долго нам пришлось лежать в снегу, мерзнуть и ждать. Когда они стали спускать шлюпку на воду, их схватили, втолкнули во рты кляпы, а на руки надели наручники. На руках донесли до машины и доставили в Ригу. Обещали за эту операцию поощрить, да так и забыли…
В Риге я обучал строевой и военной подготовке один из батальонов рабочей гвардии, созданный из рабочих пивоваренного завода, шоколадной и консервной фабрик».
Война
С началом войны полки войск НКВД приняли непосредственное участие в боевых действиях. Участвовали в боях в Риге, прикрывали отход из Риги к Таллину. Два месяца сдерживали натиск гитлеровских захватчиков, с честью выполнили свой долг перед Родиной. Многие бойцы были представлены к правительственным наградам, в том числе и С. А. Дуров.
В ходе тяжёлых боёв большая часть личного состава полков погибла, в Ленинград из-под Таллина С. А. Дурову удалось эвакуировать 120 человек. Их направили в другие части, а 83-й железнодорожный полк и 5-й Донской перестали существовать...
Сергей Александрович считал, что по отношению к выжившим бойцам этих полков была допущена большая несправедливость, о чем он и написал в своем письме с Ленинградского фронта в 1942 году начальнику войск НКВД СССР: «Прошу Вас принять меры к установлению судьбы лиц из состава бойцов и командиров бывших Пятого Донского и 83-го ж.д. полков НКВД, известить семьи погибших и принять меры к их обеспечению, а также восстановить наградные листы. Это можно сделать путем выяснения местонахождения уцелевших бойцов и командиров этих полков в частях НКВД Ленинградского фронта».
Из воспоминаний С. А. Дурова:
«Оставшихся бойцов сняли с полуострова Локса Эстонской ССР катера, на кораблях нас доставили в Ленинград. Здесь была сформирована новая 21-я стрелковая дивизия. Меня назначили командиром первого стрелкового батальона 14-го стрелкового полка. В середине сентября заняли запасные позиции в пяти километрах от Кировского завода. Правый фланг – берег Финского залива, а левый – перекресток дорог: Красносельского шоссе и Балтийской железной дороги.
Ленинград жил тревожной, но относительно нормальной жизнью. Бои шли под Лугой и Нарвой. А в Стрельню еще ходили трамваи. Ленинградцы готовились к встрече нежданных гостей: рыли окопы, строили оборонительные сооружения – доты, дзоты, противотанковые рвы, проволочные заграждения, баррикады.
Но 24 сентября поступили тревожные вести, что бои идут уже у Красного Села. Мы срочно стали готовить к бою противотанковые пушки, минометы, батареи, пулеметы. Наступило утро 27 сентября, ясное и тихое, обычное осеннее утро. Неподалеку от наших позиций ленинградцы рубили на огородах капусту. И вдруг на Красносельском шоссе показалась колонна немцев. Оказалось, в районе Красного Села им удалось прорваться, и они двинулись на Ленинград. Наши запасные позиции неожиданно превратились в передний край.
Мы открыли огонь из всех имеющихся в нашем распоряжении огневых средств. И удачно: сразу же накрыли колонну. Немцы бросились обратно, оставив на дороге убитых и раненых. Но, опомнившись, вскоре повели организованное наступление, пытаясь смять нашу оборону. Сначала нас атаковали автоматчики, потом им на помощь пришли танки, артиллерия. Но наши солдаты не дрогнули, они уже приобрели боевой опыт. Семь атак фашистов было отбито. Немцы на этом участке не прошли.
Потеряв надежду быстро овладеть городом, фашисты решили изменить тактику: принудить Ленинград к сдаче постоянными обстрелами и голодом. Им удалось поджечь продовольственные склады города. Для ленинградцев наступили тяжелые дни. Паек хлеба в сутки – 110 граммов, и то суррогат. Не было топлива. Водопровод не работал. Ленинград засыпало снегом, жители не в силах были чистить улицы.
Но город не сдавался. Работали заводы, изготовляя оружие и боеприпасы. Я помню, как приезжали, отремонтировав танки, к нам на позиции ленинградцы и просили разрешения испытать машины. Зимой 1941-42 гг. по Ладоге была проложена «дорога жизни», которая облегчила положение Ленинграда.
Осада города продолжалась уже больше года. За это время мне пришлось побывать на переднем крае оборонительных позиций под городом Пушкиным и на Пулковской высоте. Летом 1942 года меня отозвали в отдел кадров Ленфронта и поручили формирование отдельного мотострелкового десантного батальона автоматчиков 61-й легкотанковой бригады резерва Ленфронта.
Началась подготовка к прорыву ленинградской блокады, с этой целью и формировалась бригада. К предстоящим боям готовились основательно. Проводили рекогносцировки на местности, боевые стрельбы, командиры учили взаимодействию автоматчиков и танкистов: «обкатывали» танками непривычных новичков. Не раз приезжали наблюдать за подготовкой маршалы Ворошилов, Тимошенко. Ожидали морозов, чтобы по крепкому льду перейти на левый берег Невы, где были немецкие укрепления в районе Шлиссельбурга-Марьино.
И вот началось: мощная артподготовка должна была сокрушить оборону противника. Весь лес по правому берегу Невы был заполнен артиллерией и штабелями боеприпасов. В ночь с 12 на 13 января, после артподготовки, танки по льду перешли Неву. Для развития успеха в прорыв был брошен вместе с другими частями и наш батальон. Нам выпала задача взять артиллерийские позиции немцев с этого опорного пункта, захватив много пушек. Тяжелые бои шли пять суток.
Немцев выбили из поселков № 1, 2, 3 и гнали к пятому. Они бежали туда со всех сторон. Из Шлиссельбурга, куда ворвался бронебатальон майора Легезы, от Староладожского и Новоладожского каналов, где их тоже давили и жали танковые батальоны. Слышно было, что и волховчане наступают и гонят немцев в нашу сторону.
Наступило утро исторического дня 18 января 1943 года. Наш мотострелковый батальон находился не дальше километра от поселка № 5, но бойцов осталось мало. Выдвинули ближе пушки, минометы, растянули в цепь роту противотанковых ружей и повели огонь по поселку. Мы ждали подкрепления – пулеметный батальон. Подошла танковая рота лейтенанта Осатюка и тоже пристроилась к нам.
Громадной колонной немцы двинулись из поселка левее наших позиций. Мы начали вести огонь из станковых пулеметов. А когда пулеметчики врезались в колонну, ведя рукопашный бой, бросились туда, стреляя из автоматов и пистолетов.
И вот в этот момент я был ранен – пуля немецкого снайпера попала в голову. Санитары унесли меня с поля боя, а вскоре, через час, произошла радостная встреча бойцов двух фронтов – Ленинградского и Волховского».
После излечения Сергей Александрович вновь вернулся в строй. В феврале 1949 года подполковник С. А. Дуров уволен в запас, пройдя путь от курсанта полковой школы до командира полка. В 1954 году он вернулся на родину и вел в Березовском большую военно-патриотическую работу среди молодежи.
За мужество и отвагу в боях с врагом С. А. Дуров награжден орденами Боевого Красного Знамени, Красной Звезды и семью медалями. Среди солдат и командиров он пользовался заслуженным авторитетом, служил примером храбрости и беззаветного служения Родине.
Сергея Александровича Дурова не стало 30 июня 1979 года.
А в 1980 году в газете «Уральский рабочий» была опубликована заметка ленинградца Г. Браиловского «Благодарность»:
«Пишет вам 80-летняя Анна Тимофеевна Тимофеева, мать, троих детей, а теперь уже бабушка и прабабушка. А пишу потому, что, радуясь судьбе своих детей, каждый раз с благодарностью вспоминаю имя воина Красной Армии майора-танкиста Сергея Александровича Дурова. Тем, что остались в живых, мы обязаны душевной щедрости этого человека. В конце декабря 1942 года в наш дом вошла беда: младшая дочь, ходившая за хлебом, вернулась без карточек. В блокадном Ленинграде это означало для нас голодную смерть, И вот ночью к нам постучались военные, старший – потом я узнала – майор Дуров попросил разрешения расположиться у нас в пустых комнатах. Я разрешила. Майор спросил: «А сколько вам платить, мамаша?» Я сказала, нам денег не надо, нам бы хлеба кусочек, и рассказала о своей беде.
Почти месяц Сергей Александрович, медсестра Наташа и ординарец Коля прожили у нас, и каждый день делились своим пайком.
Я стала ходить быстрее, и дети мои воскресли. Перед самым прорывом блокады наши гости уехали. Не знаю, остался ли в живых на войне Сергей Александрович Дуров, не знаю, где его жена, трое детей, фотографии которых он нам показывал, но был он сам с Урала, и, если попадутся его родным на глаза строки моего письма, пусть знают, их отец и его товарищи были настоящими людьми, у которых в душе жила ненависть к врагам и любовь к людям».
Такое вот письмо пришло в редакцию ленинградской молодежной газеты «Смена». 23 февраля оно было опубликовано в отделе «Отзовитесь!». А спустя неделю редакция получила отклик.
«Дорогая Анна Тимофеевна! Я служила в мотострелковом батальоне 61-й легко-танковой бригады, которым командовал майор Дуров. Во время прорыва блокады он был ранен, но поправился и до конца войны продолжал находиться на фронте. Ныне подполковник в отставке Сергей Александрович Дуров должен проживать в городе Березовском Свердловской области.
А пишет вам Наталья Шувалова, та самая медсестра, что вошла к вам в дом декабрьской ночью 1942-го и о которой вы упоминаете в своем письме. С радостью прочла я ваше письмо, с радостью встречусь с вами снова...»
А потом была встреча, спустя почти сорок лет. На глазах Анны Тимофеевны, коренной ленинградки, отдавшей труду большую часть жизни, потерявшей мужа, пережившей, блокаду, блестели слезы. Не горькие – счастливые! Рядом сидели дочери, помнящие Наталью Шувалову, сидели внучка, те, кто уцелел в блокаду, и те, кто никогда в жизни не видел хлебных карточек.
Выполняя просьбу Анны Тимофеевны, я рассказываю об этой маленькой истории большой войны свердловчанам. Сергей Александрович Дуров – их земляк, хотелось бы, чтобы эти строки, продиктованные памятью сердца ленинградки Тимофеевой, прочитали и дети танкиста Дурова. И не только его.
Долог и крут был путь к нашей Победе. Велик список победителей – живых и павших. Тех, кто дожил до победного салюта в Берлине, и тех, кто пал на рассвете 22 июня. Сегодня 35-летие незабываемого дня 9 Мая сорок пятого. Как много уже написано и рассказано о войне, но как это сравнительно мало с тем, о чем еще предстоит рассказать, сколько еще подобных маленьких историй большой войны хранит опаленная Память поколения победителей».
Подготовлено Мариной Суриной
по биобиблиографическому дайджесту «Героический комбат»
«Централизованной библиотечной системы»
по биобиблиографическому дайджесту «Героический комбат»
«Централизованной библиотечной системы»
