САВЕНКО
ИРАИДА
КЕСАРЕВНА
ИРАИДА
КЕСАРЕВНА
«За этими воротами стонет земля»: воспоминания Ираиды Савенко о путешествиях по городам-героям
Я, Савенко Ираида Кесаревна, 1934 года рождения, ветеран труда, отличник народного просвещения, имею диплом «Лучший в своем деле». 44 года педагогического стажа.
Работала учителем физики и математики, вела кружок кинодемонстраторов.
В 1960 году вышла замуж и переехала в Березовский. Муж после окончания техникума был распределен на рудник. 18 лет проработала учителем математики в школе № 1, потом завучем в ШРМ № 1, инспектором гороно и завучем в школе № 33.
10 декабря 2021 года ушла из жизни отличник народного просвещения Ираида Савенко. Она путешествовала по городам-героям, чтобы почтить память павших. Своими воспоминаниями она поделилась с нами.
Я не была на войне. Но война отразилась на моем детстве и юности. Она оставила свой след на всей моей жизни. Мой отец, Мякишев Кесарь Никифорович, ушел на фронт в августе 1941 года, пропал без вести в 1943-м. Мы, его дети и родственники, не знаем, где его могила. Мои дети не знали своих дедов. У мужа отец тоже не вернулся с фронта.
Папа родился в 1907 году, имел семь классов образования, окончил бухгалтерские курсы. Когда в деревне образовали колхоз, его выбрали председателем, хотя его отца (моего деда) раскулачили, он был очень богат, но не сослали. По словам моей мамы, не сослали потому, что в семье было три учителя.
В моей памяти сохранились проводы отца. Проводить собрались все жители деревни. Мы с братом не могли понять, почему все плачут, не понимали, что такое война. А отец понимал, что война будет долгой и он может не вернуться обратно.
Маме наказывала, чтобы нас обязательно учила. Нас, детей, осталось трое. Младше меня два брата.
На фронт из деревни ушли все мужчины. Даже лошадей взяли, остались только старые.
Вся работа в колхозе легла на женские и детские плечи. Женщины колхозные поля обрабатывали на коровах, сами впрягались в бороны. Валили лес, косили луга, катали валенки, кололи скот. Мы, ребятишки, тоже работали. По очереди погоняли лошадей на масляном заводе. Масло делали из семени льна. Механизмы приводились в движение лошадьми, которые ходили по кругу.
Вместе со взрослыми садили и копали картошку, дергали лен, сгребали сено. И от этой работы уже в детстве болели руки. В колхозе в военные годы люди работали за палочки – трудодни. Моя мама, Мякишева Валентина Алексеевна, награждена четырьмя медалями за свой труд.
Все, что удавалось собрать с полей, колхоз отдавал государству. В военные годы колхозники жили за счет старых запасов. Но они кончились, и начался голод. Особенно голодными были 1946-1947. Варили суп из крапивы, пекли лепешки из клевера, ели весной еловые шишки, собирали на полях песты. Их я больше с тех пор нигде не видела. Я семиклассница, а брат Анатолий, пятиклассник, ходили в школу в лаптях, которые сплел дед.
С фронта в деревню вернулись двое мужчин (в деревне было 36 дворов). Они сразу свои семьи увезли в город. У нас развалилась русская печка. Новую сложить было некому и не из чего. И мы в 1950 году тоже уехали из деревни в районный центр Татаурово Кировской области.
На фронте воевали два брата моего отца, они с фронта вернулись, и два брата мамы. Братья мамы были офицерами. Один оборонял Ленинград, был тяжело ранен. Второй, Балдин Филипп Алексеевич, перед войной служил в Бресте, на момент начала был в отпуске у своих родителей. Он пропал без вести, даже неизвестно, успел ли он из отпуска приехать на место службы.
Мой младший брат родился в феврале 1941 года, во время войны сильно переболел менингитом и рано умер. С братом Анатолием мы оба получили высшее образование.
В 13 лет он поступил в Исовский геолого-разведочный техникум. Удачно сложилась его карьера: работал начальником драги, начальником производственного отдела рудника, в тресте «Уралзолото», строил рудники в Средней Азии и Забайкалье.
Он часто вспоминал случай из студенческой жизни, когда учился в техникуме. После вступительных экзаменов до первого сентября можно было поехать домой, но не было денег на дорогу. Он устроился в прачечную рубить дрова. Накануне первого сентября постирал свои рубашки и пошел полоскать на речку, там оставил туфли. Хватился только вечером, на речке их уже не оказалось. И брат до первой стипендии ходил в чужих ботинках на размер больше.
Я окончила Кировский педагогический институт, физико-математический факультет, стала учителем физики и астрономии.
И вот теперь многое могу. Каждое лето я путешествую по местам бывших боев. У меня двое детей. Но мне очень повезло со свекровью, она любит меня, как дочь. Я всегда могу детей на лето отвезти к ней. Я живу в Березовском, она в Кировской области.
Моя первая поездка в Брест. Здесь свой первый шаг сделала война, здесь пролилась первая кровь защитников нашей Родины. Брест первым принял на себя удары фашизма. В 1971 году здесь торжественно был открыт мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой». Центральная аллея ведет от главного входа к площади Церемониалов. В центре архитектурного ансамбля – плиты мемориала. Под ними покоятся останки 823 павших героев. Неизвестен… Неизвестен… Неизвестен… Слова на плитах. И между этих строчек то тут, то там фамилии тех, кто погиб при обороне Цитадели. Среди них фамилии моего дяди нет.
На следующее лето я еду в Хатынь.
Пригорок из черного мрамора. Три березки вскинули свои зеленые ветви. А на том месте, где могла бы стоять четвертая, полыхают языки пламени. Вот кладбище деревень. 186 урн – это память о них. 186 белорусских деревень были сожжены вместе с жителями и больше не возродились, некому было их восстанавливать. Хатынь – одна из них. Эта деревня была до 22 марта 1943 года.
149 человек, 76 детей сгорели здесь заживо. На белом мраморном срубе, что стоит над могилами хатынцев, слова: «Люди добрые, помните: мы любили жизнь, и Родину, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне…»
Стоном плывет колокольный набат. 26 тяжелых медных слез на трубах-стелах. Каждый четвертый житель погиб в Белоруссии в этой войне. За три года оккупации погибли 2 230 000 граждан. 209 разрушенных городов и городских поселков, 9200 сожженных сел и деревень.
Потом был Саласпилс.
Шоссе Рига-Даугавпилс. На 17-м километре дорога сворачивает в лес. На песчаном пустыре находился самый большой из 23 лагерей смерти, устроенных немцами в Латвии – концентрационный лагерь Саласпилс.
В октябре 1941 года 30 гектар земли окружили двойным забором из колючей проволоки. Построили сторожевые башни, на них были установлены пулеметы. В три ряда разместились бараки для заключенных. Каждый был рассчитан на 200-250 человек, но помещали в них от 350 до 800 заключенных. Люди называли Саласпилс лагерем смерти. Фашисты здесь расстреляли, повесили, отравили, забили до смерти, уморили голодом 100 000 мужчин, женщин, детей. Через этот конвейер смерти прошли тысячи граждан Австрии, Чехословакии, Польши и других стран Европы, главным образов евреи. Жертвами этого лагеря были и воины Советской Армии.
Многим не хватало места в бараках. Даже зимой пленные жили под открытым небом. Спасаясь от холода, люди рыли себе норы в земле, грызли от голода кору на деревьях.
Чтобы увековечить память жертв, здесь был сооружен Саласпилский мемориальный ансамбль. Бетонная стена длиной 100 м, высотой 12,5 м символизирует границу жизни и смерти.
«За этими воротами стонет земля» – надпись на стене. За этой стеной людей заставляли ложиться в грязь, вставать и вновь ложиться, приказывали прыгать на корточках, часами заставляли стоять с поднятыми вверх руками. У детей систематически брали кровь для нужд немецких госпиталей. Ослабленных умерщвляли. Перед приходом Красной Армии эсэсовцы лагерь сожгли до основания.
И вот он – господин Великий Новгород. На древней новгородской земле за рекой Малый Волховец в 1941 году советские войска остановили фашистских захватчиков, не дав им продвинуться вглубь страны.
В январе 1944 года перед солдатами Волховского фронта предстала жуткая картина мертвого города. Никто не вышел встретить наши войска. Обойдя заминированные улицы, солдаты не нашли, где им можно было бы разместиться, и разбили палатки прямо на снегу, на месте вырубленного оккупантами новгородского кремлевского парка.
Но поднялся из руин и пепла и еще краше стал древний русский город.
А теперь Сталинград, Мамаев курган.
«Железный ветер бил им в лицо, а они все шли вперед, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?». Это о воинах сталинградской битвы.
Под Сталинградом наши солдаты показали всему миру пример стойкости, мужества и героизма.
В октябре 1967 года на Мамаевом кургане был открыт памятник-ансамбль героям сталинградской битвы: Зал вечной славы, вечный огонь, Площадь героев, скульптура «Стоять насмерть», скульптура «Родина-мать».
Я не могу сдержать слез, низко склоняю голову перед мужеством павших. И не дает покоя мысль: а где же могила моего отца?
Была еще во многих городах, где побывала война: Ленинград, Луга, Минск, Киев, Новороссийск, Калининград… Хотелось больше узнать о своей стране и ее людях. Разве можно забыть все увиденное?
А потом во многих из этих мест побывали мои дети, дочь и сын. Я, наверно, несмотря на трудные детство и юность, счастливый человек. на моем жизненном пути встретилось много хороших людей.
После окончания института в 1957 году я приехала работать в поселок Красноярского края на берегу Енисея. Все жители поселка были ссыльные или бывшие ссыльные. Основное население – ссыльные немцы и литовцы, бывшие военнопленные.
Я приступила к работе 14 августа, а 1 сентября директором школы пришел Николай Павлович Затинацкий. Он был осужден в 1937 году, семь лет просидел в одиночной камере, вместе с ссылкой 20 лет. В 1957 году был реабилитирован и восстановлен в партии. Многие из этих людей потеряли все: распались их семьи, потеряны здоровье и право жить в тех городах, где жили раньше, но они остались людьми, сохранили человеческое достоинство, доброту, отзывчивость. Многих из них я вспоминаю с чувством глубокого уважения.
Работала учителем физики и математики, вела кружок кинодемонстраторов.
В 1960 году вышла замуж и переехала в Березовский. Муж после окончания техникума был распределен на рудник. 18 лет проработала учителем математики в школе № 1, потом завучем в ШРМ № 1, инспектором гороно и завучем в школе № 33.
10 декабря 2021 года ушла из жизни отличник народного просвещения Ираида Савенко. Она путешествовала по городам-героям, чтобы почтить память павших. Своими воспоминаниями она поделилась с нами.
Я не была на войне. Но война отразилась на моем детстве и юности. Она оставила свой след на всей моей жизни. Мой отец, Мякишев Кесарь Никифорович, ушел на фронт в августе 1941 года, пропал без вести в 1943-м. Мы, его дети и родственники, не знаем, где его могила. Мои дети не знали своих дедов. У мужа отец тоже не вернулся с фронта.
Папа родился в 1907 году, имел семь классов образования, окончил бухгалтерские курсы. Когда в деревне образовали колхоз, его выбрали председателем, хотя его отца (моего деда) раскулачили, он был очень богат, но не сослали. По словам моей мамы, не сослали потому, что в семье было три учителя.
В моей памяти сохранились проводы отца. Проводить собрались все жители деревни. Мы с братом не могли понять, почему все плачут, не понимали, что такое война. А отец понимал, что война будет долгой и он может не вернуться обратно.
Маме наказывала, чтобы нас обязательно учила. Нас, детей, осталось трое. Младше меня два брата.
На фронт из деревни ушли все мужчины. Даже лошадей взяли, остались только старые.
Вся работа в колхозе легла на женские и детские плечи. Женщины колхозные поля обрабатывали на коровах, сами впрягались в бороны. Валили лес, косили луга, катали валенки, кололи скот. Мы, ребятишки, тоже работали. По очереди погоняли лошадей на масляном заводе. Масло делали из семени льна. Механизмы приводились в движение лошадьми, которые ходили по кругу.
Вместе со взрослыми садили и копали картошку, дергали лен, сгребали сено. И от этой работы уже в детстве болели руки. В колхозе в военные годы люди работали за палочки – трудодни. Моя мама, Мякишева Валентина Алексеевна, награждена четырьмя медалями за свой труд.
Все, что удавалось собрать с полей, колхоз отдавал государству. В военные годы колхозники жили за счет старых запасов. Но они кончились, и начался голод. Особенно голодными были 1946-1947. Варили суп из крапивы, пекли лепешки из клевера, ели весной еловые шишки, собирали на полях песты. Их я больше с тех пор нигде не видела. Я семиклассница, а брат Анатолий, пятиклассник, ходили в школу в лаптях, которые сплел дед.
С фронта в деревню вернулись двое мужчин (в деревне было 36 дворов). Они сразу свои семьи увезли в город. У нас развалилась русская печка. Новую сложить было некому и не из чего. И мы в 1950 году тоже уехали из деревни в районный центр Татаурово Кировской области.
На фронте воевали два брата моего отца, они с фронта вернулись, и два брата мамы. Братья мамы были офицерами. Один оборонял Ленинград, был тяжело ранен. Второй, Балдин Филипп Алексеевич, перед войной служил в Бресте, на момент начала был в отпуске у своих родителей. Он пропал без вести, даже неизвестно, успел ли он из отпуска приехать на место службы.
Мой младший брат родился в феврале 1941 года, во время войны сильно переболел менингитом и рано умер. С братом Анатолием мы оба получили высшее образование.
В 13 лет он поступил в Исовский геолого-разведочный техникум. Удачно сложилась его карьера: работал начальником драги, начальником производственного отдела рудника, в тресте «Уралзолото», строил рудники в Средней Азии и Забайкалье.
Он часто вспоминал случай из студенческой жизни, когда учился в техникуме. После вступительных экзаменов до первого сентября можно было поехать домой, но не было денег на дорогу. Он устроился в прачечную рубить дрова. Накануне первого сентября постирал свои рубашки и пошел полоскать на речку, там оставил туфли. Хватился только вечером, на речке их уже не оказалось. И брат до первой стипендии ходил в чужих ботинках на размер больше.
Я окончила Кировский педагогический институт, физико-математический факультет, стала учителем физики и астрономии.
И вот теперь многое могу. Каждое лето я путешествую по местам бывших боев. У меня двое детей. Но мне очень повезло со свекровью, она любит меня, как дочь. Я всегда могу детей на лето отвезти к ней. Я живу в Березовском, она в Кировской области.
Моя первая поездка в Брест. Здесь свой первый шаг сделала война, здесь пролилась первая кровь защитников нашей Родины. Брест первым принял на себя удары фашизма. В 1971 году здесь торжественно был открыт мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой». Центральная аллея ведет от главного входа к площади Церемониалов. В центре архитектурного ансамбля – плиты мемориала. Под ними покоятся останки 823 павших героев. Неизвестен… Неизвестен… Неизвестен… Слова на плитах. И между этих строчек то тут, то там фамилии тех, кто погиб при обороне Цитадели. Среди них фамилии моего дяди нет.
На следующее лето я еду в Хатынь.
Пригорок из черного мрамора. Три березки вскинули свои зеленые ветви. А на том месте, где могла бы стоять четвертая, полыхают языки пламени. Вот кладбище деревень. 186 урн – это память о них. 186 белорусских деревень были сожжены вместе с жителями и больше не возродились, некому было их восстанавливать. Хатынь – одна из них. Эта деревня была до 22 марта 1943 года.
149 человек, 76 детей сгорели здесь заживо. На белом мраморном срубе, что стоит над могилами хатынцев, слова: «Люди добрые, помните: мы любили жизнь, и Родину, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне…»
Стоном плывет колокольный набат. 26 тяжелых медных слез на трубах-стелах. Каждый четвертый житель погиб в Белоруссии в этой войне. За три года оккупации погибли 2 230 000 граждан. 209 разрушенных городов и городских поселков, 9200 сожженных сел и деревень.
Потом был Саласпилс.
Шоссе Рига-Даугавпилс. На 17-м километре дорога сворачивает в лес. На песчаном пустыре находился самый большой из 23 лагерей смерти, устроенных немцами в Латвии – концентрационный лагерь Саласпилс.
В октябре 1941 года 30 гектар земли окружили двойным забором из колючей проволоки. Построили сторожевые башни, на них были установлены пулеметы. В три ряда разместились бараки для заключенных. Каждый был рассчитан на 200-250 человек, но помещали в них от 350 до 800 заключенных. Люди называли Саласпилс лагерем смерти. Фашисты здесь расстреляли, повесили, отравили, забили до смерти, уморили голодом 100 000 мужчин, женщин, детей. Через этот конвейер смерти прошли тысячи граждан Австрии, Чехословакии, Польши и других стран Европы, главным образов евреи. Жертвами этого лагеря были и воины Советской Армии.
Многим не хватало места в бараках. Даже зимой пленные жили под открытым небом. Спасаясь от холода, люди рыли себе норы в земле, грызли от голода кору на деревьях.
Чтобы увековечить память жертв, здесь был сооружен Саласпилский мемориальный ансамбль. Бетонная стена длиной 100 м, высотой 12,5 м символизирует границу жизни и смерти.
«За этими воротами стонет земля» – надпись на стене. За этой стеной людей заставляли ложиться в грязь, вставать и вновь ложиться, приказывали прыгать на корточках, часами заставляли стоять с поднятыми вверх руками. У детей систематически брали кровь для нужд немецких госпиталей. Ослабленных умерщвляли. Перед приходом Красной Армии эсэсовцы лагерь сожгли до основания.
И вот он – господин Великий Новгород. На древней новгородской земле за рекой Малый Волховец в 1941 году советские войска остановили фашистских захватчиков, не дав им продвинуться вглубь страны.
В январе 1944 года перед солдатами Волховского фронта предстала жуткая картина мертвого города. Никто не вышел встретить наши войска. Обойдя заминированные улицы, солдаты не нашли, где им можно было бы разместиться, и разбили палатки прямо на снегу, на месте вырубленного оккупантами новгородского кремлевского парка.
Но поднялся из руин и пепла и еще краше стал древний русский город.
А теперь Сталинград, Мамаев курган.
«Железный ветер бил им в лицо, а они все шли вперед, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?». Это о воинах сталинградской битвы.
Под Сталинградом наши солдаты показали всему миру пример стойкости, мужества и героизма.
В октябре 1967 года на Мамаевом кургане был открыт памятник-ансамбль героям сталинградской битвы: Зал вечной славы, вечный огонь, Площадь героев, скульптура «Стоять насмерть», скульптура «Родина-мать».
Я не могу сдержать слез, низко склоняю голову перед мужеством павших. И не дает покоя мысль: а где же могила моего отца?
Была еще во многих городах, где побывала война: Ленинград, Луга, Минск, Киев, Новороссийск, Калининград… Хотелось больше узнать о своей стране и ее людях. Разве можно забыть все увиденное?
А потом во многих из этих мест побывали мои дети, дочь и сын. Я, наверно, несмотря на трудные детство и юность, счастливый человек. на моем жизненном пути встретилось много хороших людей.
После окончания института в 1957 году я приехала работать в поселок Красноярского края на берегу Енисея. Все жители поселка были ссыльные или бывшие ссыльные. Основное население – ссыльные немцы и литовцы, бывшие военнопленные.
Я приступила к работе 14 августа, а 1 сентября директором школы пришел Николай Павлович Затинацкий. Он был осужден в 1937 году, семь лет просидел в одиночной камере, вместе с ссылкой 20 лет. В 1957 году был реабилитирован и восстановлен в партии. Многие из этих людей потеряли все: распались их семьи, потеряны здоровье и право жить в тех городах, где жили раньше, но они остались людьми, сохранили человеческое достоинство, доброту, отзывчивость. Многих из них я вспоминаю с чувством глубокого уважения.
