О своем детстве, которое пришлось на военные и послевоенные годы, рассказывает поэт и композитор, заслуженный работник культуры Российской Федерации, лауреат многочисленных конкурсов и фестивалей, Почетный гражданин Берёзовского Георгий Иванович Шориков:

– Я родился в городе Ирбите 30 марта 1937 года, был первенцем в семье Ивана Васильевича и Антонины Алексеевны Шориковых. Еще с нами жила бабушка Марина Поликарповна.
Мама была тринадцатым ребенком в семье, а ее отец, мой дед Алексей был старостой храма. За это он был репрессирован и сначала сидел в каземате в Свердловске. Мой отец все хотел с ним повидаться, пытался узнать о нем, ездил на Ленина, 17. Ему сказали:
– Ты, мужик, больше сюда не ходи. Еще раз придешь – и тебя посадим.
Так и неизвестна его судьба.
Отец хорошо играл на балалайке, читал стихи, мама пела.
Родители взяли меня с собой на последнюю предвоенную Ирбитскую ярмарку. Там я впервые увидел и услышал гармонь, и она покорила меня раз и навсегда. Отец сделал мне гармошку из доски, а вместо ладов наклеил пуговицы. Я не расставался с этой игрушкой, изображал гармониста.
Началась война. Отец много работал, а вечерами обязательно брал в руки балалайку. Он такой был, говорил:
– Умирать буду, так еще ногой дрыгну!
Смеялся:
– Умирать – так с музыкой!
Брал балалайку и начинал играть. Собирались соседи, пели народные песни, «Огонек», «Катюшу», «Синий платочек».
Отец все время просился на фронт, но у него было слабое зрение. Его не брали, а он все ходил, просился. Ему военком говорит:
– Ну, куда ты лезешь? Ты же не видишь ничего, как ты будешь воевать?! Ты же даже стрелять не сможешь.
Отец говорит:
– Да я этих фашистов руками давить буду!
А в Ирбит было эвакуировано артиллерийское училище. Все преподаватели и командный состав были расселены по квартирам ирбитчан.
Военком ему говорит:
– Если хочешь сделать доброе дело для армии, давай мы к тебе поселим командира артиллерийского училища.
Отец, конечно, согласился. Я и сейчас помню этого командира. Его звали дядя Коля Люков. Они с женой жили у нас, в нашем частном доме, в небольшой комнатке. На обед, который ему жена готовила, он приезжал верхом на коне. Поставит его во дворе, пообедает и уедет.
Ему в термосах из училища привозили еду: приедет солдат с термосами, порцию командира нальет. А он нас угощал, подкармливал. Вкусно было, да и интересно – настоящая армейская еда.
Однажды в нашем доме появился дядя Лёня. Он оказался гармонным мастером. Заметив мой интерес к музыке, он уговорил отца купить мне гармонь. Когда они принесли покупку с базара, гармони вовсе не оказалось: дядя Лёня высыпал из мешка на стол кучу деталей. Он колдовал над ними больше месяца, и в один прекрасный день поставил мне на колени гармонь: блестящую лаком, сияющую перламутровыми ладами. Дядя Лёня научил меня играть.
У меня уже было две младших сестренки, и меня решили отдать в детский сад. Мест не было, но когда отец сказал, что я умею играть на гармошке, меня взяли. Так я со своей гармошкой вместе с другими ребятишками стал принимать участие в концертах для раненых бойцов и командиров в госпиталях Ирбита. Раненые бойцы подсаживали нас к себе и старались угостить конфетой, яблоком или кусочком сахара.

Бойцы, конечно, были рады
Концерту детскому вполне.
И нам, артистам из детсада,
Рассказывали о войне.

О том, как смело
в бой ходили,
Как были ранены потом,
А после звездочки дарили
Своих простреленных погон.

Мы их подарки принимали
И представляли наяву,
Как вместе с ними воевали
За Брест, за Киев, за Москву!

Одна из старших сестер мамы еще до войны заболела и умерла, мужа ее репрессировали. Их детей – двух братьев, Филиппа, 1925 года рождения и Валентина, 1927 года рождения взяли в нашу семью мои родители.
Филипп был очень серьезным и целеустремленным, выучился на электрика и работал мастером на мотозаводе в Ирбите. Когда началась война, он долго просился на фронт, но его не отпускали с завода, не снимали бронь. Но в 1942 году все-таки отпустили, и он попал в Черкасское пехотное училище. Оно тогда находилось в Свердловске. Закончил его и был отправлен на Ленинградский фронт. Он был связистом. Наша семья считалась семьей фронтовика, поэтому получала какие-то льготы.
Он присылал нам письма. У него было два ранения, не тяжелых. В последнем письме он написал: «Сейчас снова иду в бой после ранения и госпиталя. Кто его знает, что будет. Или попаду в Наркомздрав, или в Наркомзем».
Я был маленьким мальчишкой, но до сих пор у меня все это в памяти, как отец читает его письмо. Мне было лет пять-шесть. И больше от Филиппа Шарапова, моего двоюродного брата, писем не было. В1944 году он погиб на Ленинградском фронте.
Мотозавод установил мемориал в память погибших заводчан и Аллею Славы, где есть стела с его фамилией. В День Победы там всегда собирается народ. Сохранилась единственная его фотография.
Филипп уже был на фронте, а Валентину командир училища сказал:
– Давай, я тебя возьму в училище кучером.
В армию ему было рано, вот он и работал, возил начальника училища. А в 1944 году, когда ему исполнилось 18 лет, его тоже взяли в армию.
Он попал на Украину. Война уже кончилась, а они на Западной Украине воевали с бандеровцами, выкуривали их из лесов. Потом его перевели в Румынию.
Я уже в школе учился, и он из Румынии посылал нам посылки с белой мукой. Мама нам пекла из этой муки блины и оладушки. И обязательно в посылках были тетради. Мне все ребята завидовали, я в этих тетрадках в начальных классах писал. Тетради у нас уже были, но простые. А эти были красивые, лощеные. Я всем рассказывал, что мне их брат из Румынии прислал. И открытки с видами Румынии присылал, они у нас долго хранились. Он нас не забывал.
Он служил хорошо, и его отправили учиться на шофера. Он выучился, а потом их перевели обратно на Украину. Под Киевом есть село Катюжанка, там он служил в автобатальоне инструктором по вождению, обучал молодых ребят. До 1947 года служил.
Там он женился на девушке, родителей которой во время оккупации немцы повесили на яблоне, прямо в их дворе. Он написал об этом в письме, отец его читал вслух. У меня все еще это перед глазами.
Валентин остался жить на Украине. Работал водителем, возил фрукты в Ленинград. Раза два после войны приезжал домой.
Он был парень разбитной, шутник, в отличие от Филиппа. Он рассказывал, что приедет, привезет фрукты, надо же документы оформить. Идет оформлять, там женщины его фамилию читают: Шарапов. Спрашивают:
– А Володя Шарапов тебе кто, кем приходится?
– Братом!
Ему все документы быстро, без очереди оформят. Верили, что он брат знаменитого киногероя. Сейчас его уже нет в живых, и фотографии не осталось.
В прозе я ничего не стал писать, все в стихах. Вот какое я, тогда совсем мальчишка, имею отношение к войне? А душа-то моя имеет. И это со мной до сих пор. И война эта идет со мной рядом всю жизнь. И в стихах моих это все есть.
Я вырос на народной песне, поэтому с народных песен начинается программа нашего с ансамблем «Бабье лето» выступления. Программа лаконичная, там всего понемногу – про войну, про труд, про Россию… Песня «Какой у меня замечательный дед», песня, посвященная ветеранам – вот то, чем полна моя душа… Мы с этой программой объехали все поселки БГО.

Подготовлено Мариной Суриной по книге
Г. И. Шорикова «Судьба, похожая
на сказку» и его личным рассказам